Галина Волкова - Не ходите, девки, замуж… или… ЛОШАДЬ БОЛЬШАЯ
Первое время жизнь их семейная протекала размеренно и спокойно. Тусечка теперь посещала совхозный детский сад, куда с утра пораньше Василиса тащила её полусонную, послего чего сама неслась на работу. В фельдшерском пункте их трудилось двое, но работы хватало обеим – до обеда приём больных, затем процедуры, инъекции, – сами назначали, сами и выполняли, и обслуживание вызовов на дому. Часам к четырём, как правило, освобождалась и торопилась обратно, чтобы забрать дочку из садика. Михей поначалу выполнял данное обещание и, казалось, наконец-то взялся за ум, да и должность обязывала, ведь участковый на селе издавна считался лицом весомым и авторитетным. Впрочем, хватило его лишь месяца на два, когда всё возвратилось на круги своя и последовали привычные пьянки да загулы. И если раньше близкое присутствие тёщи хоть как-то сдерживало парня, то теперь тот вообще распоясался, почувствовав полную свободу. «Чёрного кобеля не отмоешь добела…» – решила Васька и… подала на развод во второй раз. Вроде и настроилась решительно, в тот же вечер поставив супруга в известность, но вновь потерпела поражение. Михей на сей раз уговаривать да горы златые обещать не стал, а заявил прямо и цинично:
– Уйдёшь, убью обеих! И тебя, и Туську… – положив ладонь на кобуру с пистолетом.
– Ну отпусти ты нас! – униженно заскулила девушка и, размазывая слёзы по лицу, принялась горячо умолять. – Тебе ведь семья не нужна, до дочки дела никакого нет, а женщин и без меня хватит!
– Заткнись! Сказал – нет! Даже не мечтай так легко от меня избавиться! – вдруг вышел из себя, остервенело брызгая слюной и намеренно сдерживая голос.
Всё это время разбушевавшийся супруг с опаской поглядывал на прикрытую в их комнату дверь, за которой, как пить дать, притаилась любопытная хозяйка, чтобы потом разнести по посёлку о скандалах в семье аж самого участкового. Васька же чувствовала себя марионеткой в руках мужа, ненавидела того, презирала и боялась… невероятно сильно… просто до колик в животе… Вся её буквально недавно проявленная отвага разом куда-то испарилась, но сейчас добавился панический страх за дочку. Таким образом, под давлением Михея заявление своё она забрала. Секретарь в суде лишь глянула на странную девушку, вторично изымающую поданное заявление, с недоумением в глазах, но от комментариев воздержалась.
Прошло совсем немного времени, как сбылось пророчество тёщи – на работе у парня начались сильные неприятности, на стол руководству посыпались многочисленные заявления от населения, возмущённого донельзя произволом со стороны участкового: в них указывалось и на избиения задержанных, и на вымогательство, и на воровство совхозного имущества, и на пьянство и разнузданность зарвавшегося стража порядка, и на многое другое… Васька же нисколько не сомневалась в правдивости обвинений, узнав всю «кухню» блюстителей правопорядка, так сказать, изнутри и познакомившись поближе с коллегами супруга, искренне не понимая, каким образом все эти люди оказались в доблестных органах, стоящих на страже закона.
Масла в огонь, сама того не ведая, подлила и сама Василиса. Копия второго заявления на развод каким-то образом попала на стол самого начальника районного отдела милиции, а девушку неожиданно вызвали повесткой на приём.
Робко постучавшись и услышав глухое: «Войдите!» – с опаской ступила в большой кабинет. За казённым столом, заваленным бумагами, сидел пожилой полковник и, задумчиво глядя на Василису, перебирал пальцами замысловатую перьевую ручку с золотистым наконечником.
– Присаживайся… – устало произнёс он. – Я читал твоё заявление о разводе… – потянувшись, вытащил из кучи документов листок со знакомым аккуратным круглым почерком. – И хоть ты сама же его и забрала по непонятным мне мотивам, но сейчас я хотел бы услышать от тебя честный ответ – насколько соответствует действительности всё то, что написано в нём?
Краска бросилась в лицо девушке, жаром запылали щёки до самых ушей. Она прекрасно помнила весь текст длиннющего заявления, в котором под влиянием душившей обиды и мятежной злости импульсивно и совершенно по-детски, искренне и очень подробно описала все моменты своей нелёгкой с Михеем жизни. Василиса небезосновательно опасалась, что не разведут их так вот быстро и сразу; как водится, назначат трёхмесячный срок для «подумать», и тогда взбешённый супруг её точно прибьёт, жёстко расправившись за проявленную инициативу, так что и до суда она не доживёт. Потому и выложила всю правду-матку, очень красочно и эмоционально расписав безобразные пьянки и длительные загулы распоясавшегося мужа. Про то, что и собственной дочкой тот не занимается, написала, ежели вдруг в интересах ребёнка надумают назначить им испытательный срок, про издевательства и насилие, про угрозы табельным оружием… С заявления, как и положено при подаче, сняли копию, которая совершенно случайно попалась на глаза судье, и та передала её для дальнейшей проверки по месту службы несостоявшегося ответчика. Документ, как ни странно, не затерялся в ящиках архива, а направился прямиком на стол руководству. Вот тут парню не повезло во второй раз: начальником его оказался мужик старой, видать, закваски, честный и справедливый, который просто не смог оставить без внимания и проигнорировать столь явное безобразие среди своих сотрудников. Василиса же испугалась… Чего, спрашивается? За непутёвого мужа волновалась, что вдруг посадят хулигана или турнут из органов, а она виноватой останется? Нет… вовсе нет… Она до сих пор судила о всей милиции по собственному супругу и его коллегам, потому и в эти минуты не доверяла седому полковнику, сильно опасалась, что не доведёт тот дело до конца, замнёт ради чести мундира, в конце концов, просто не поверит её словам, а если и начнёт проверку, то Михей, как угорь скользкий, вывернется и не избежать ей тогда отмщения, которое и в самых страшных снах не приснится, а то и впрямь, выполнив прежние угрозы, возьмётся за оружие…
Под изучающим взглядом большого начальника Василиса притулилась на стульчике, чувствуя себя более чем некомфортно и имея огромное желание дать стрекача, лишь бы не смотрел он на неё так внимательно… будто рентгеном просвечивал. Вся она как будто уменьшилась в размерах, сжавшись в комочек, а мужчина терпеливо ждал ответа, казалось, понимая состояние девушки. Поэтому, махнув рукой на все свои нерушимые принципы относительно вранья, того, что больше всего не любила, просто органически не переваривала ложь, Васька неумело пошла на попятную:
– Это неправда… я всё выдумала… – прошептала, не глядя на собеседника.
– Посмотри на меня? – как-то по-отечески и до слёз проникновенно тихо попросил он.
